Лозунги оппозиционеров также отлично ложатся на души готовящихся войти во взрослую жизнь граждан. Молодёжь любит три вещи — справедливость, перемены и простые решения. Идеи в духе «взять всё и поделить» или «прогнать всех чужаков» находят в горячих головах горячий отклик.

Понятная подросткам логика достаточно примитивна и может быть сведена к нескольким элементарным тезисам.

1. Все наши беды от такой-то группы населения — чиновников, евреев, коррупционеров, бизнесменов, гомосексуалистов, гомофобов или ещё каких-нибудь «плохих людей».

2. От плохих людей надо избавиться, выгнав их из страны, расстреляв или посадив в тюрьму. Это долг всех хороших людей со светлыми лицами, вот таких как мы с вами, как мудрый учитель физики Иван Петрович и как весёлый, остроумный оппозиционный деятель, которого мы хотим видеть на должности главы государства.

3. Как только мы избавимся от плохих людей, в стране сразу же высвободятся огромные ресурсы, такие как деньги и рабочие места, например. Эти ресурсы мы по справедливости разделим между хорошими людьми, после чего настанет не только сытая и спокойная жизнь, но и время для великих романтических свершений. На Марсе таки зацветёт яблоневый сад.

4. У власти находятся плохие люди. Во-первых, они принадлежат к ненавидимой нами группе плохих людей (чиновники, евреи, далее по списку), во-вторых, они не выполняют действий, которые мы считаем очевидными и необходимыми. Не приказывают полиции немедленно расправиться с плохими людьми, не вводят (не выводят) войска в такую-то страну (из такой-то страны), отказываются запрещать то, что мы хотим запретить и разрешить то, что мы хотим разрешить.

5. Ещё одно доказательство подлости и никчёмности власти — многочисленные примеры неустроенности, окружающие нас со всех сторон. На дорогах выбоины. Честного борца за правду посадили в тюрьму по фальшивому обвинению в воровстве. Зарплата у родителей ниже, чем была бы у них в США. Нормальная власть давно бы уже эти проблемы решила.

6. Всё это настолько очевидно, что не согласны с нами могут быть только люди двух типов. Или старые дураки, впавшие от телевизора в маразм к своим сорока годам, или предатели, которые поддерживают плохих людей за деньги. Первых надо переубеждать, зачитывая им тексты из оппозиционных блогов, вторых ненавидеть всем сердцем и травить.

7. Когда наш лидер придёт к власти, он вспомнит, как я такой красивый и смелый (красивая и смелая) стоял (стояла) на его митинге с плакатиком и назначит меня министром. Уж я-то покажу всем, как должен работать настоящий министр!

На все эти соображения накладывается замедленная бомба в виде советской романтизации образа революционеров, которые, сказать по правде, были в жизни довольно неприятными людьми. За последние 25 лет никто так и не собрался почистить учебники от всех этих бомбистов и декабристов — также никто, разумеется, и не пытался ни изменить взгляды школьных учителей, ни пересмотреть список «классиков», вычеркнув оттуда писателей, признанных в своё время великими исключительно за поддержку революционных идей.

Само собой, подливают маслица в огонь и наши американские друзья — в голливудских фильмах и в компьютерных играх с бюджетами в сотни миллионов долларов, в качестве главных героев зачастую выступают романтические повстанцы, сражающиеся за «правое дело» против «плохих людей». Это готовые образцы для распираемого от героических настроений подростка.

Впрочем, главное влияние на неокрепшую психику оказывает, конечно же, ближайшее окружение. Если родители используют государство в качестве чучела, сваливая на него все свои проблемы и всё своё недовольство жизнью, если школьные учителя на уроках не стесняются проводить политинформацию в духе «какие же дебилы в нашей власти», подросток с большой долей вероятности будет подражать старшим, с важным видом повторяя в интернете услышанные от них фразы.

В общем, как видите, быть политическим активистом для подростка совершенно нормально.

Справедливости ради стоит сказать, что далеко не все интересующиеся политикой школьники поверхностны и наивны. Некоторым родители дают правильную картину мира, упрощая, но не искажая её. Другие школьники — правда, таковых совсем мало — имеют в багаже сотни прочитанных книг об общественном устройстве и способны на равных обсуждать политику с профессионалами.

Нас ведь не удивляет существование 14-летних шахматистов, с лёгкостью обыгрывающих взрослых мастеров спорта? Изредка встречаются и разбирающиеся в политике школьники, ничего невероятного тут нет.

Однако если говорить про среднего увлекающегося политикой подростка, верной всё же остаётся старая поговорка. Если вы не мечтали о революции в 17 лет, у вас нет сердца. Если вы продолжаете мечтать о революции в 37 лет, у вас нет мозгов.

Источнег

…Жителю российского мегаполиса достаточно трудно понять, чем опасно массовое надевание т.н. «национальных костюмов» на сугубо городских жителей во время исполнения ими сугубо городских обязанностей. Он просто не видел этого у себя и не знает, что это значит — когда фолк-культура приходит в город и никуда не уходит. Когда она расползается за пределы праздников и становится стержнем мировоззрения.

Беспечный российский горожанин спросит: какую угрозу могут нести надетые на преподавателе, чиновнике, враче белые сорочки, вышитые ромбами и петухами? Трогательные тесёмочки-завязочки под горлом, внезапные пастушьи шапки, чубы, пейсы, национальные усы и прочее? Усиленное обязательное изучение сельских песен и танцев в городских школах? Ну, уважают люди свою старинную культуру — это ж хорошо.

А вот жители национальных периферий, отвалившихся от Большой земли в начале 90-х, знают о тёмной стороне Вышиванки.

«Нашествие вышиванок» на западные окраины бывшего СССР началось лет 20–25 назад. Оно, конечно, было не самой болезнью, а её симптомом. Но оно было симптомом того, что в города, центры цивилизации, пришла антицивилизационная идея.

Это не было экспансией села в города. Конечно, в миллионники массово стали прибывать носители хуторской ментальности — но хуторян никто не стремился поднять до городского уровня. Всё случилось наоборот — это города стали опускать до уровня гигантских хуторов и «мястечек».

Штука тут вот в чём. Когда союзные восточноевропейские республики начали отпиливаться от естественного евразийского пространства, то на практике это было разрушением цивилизации. Той единственной и общей, что тогда у всех нас была — русской/имперской/советской.

И тогда началось самое интересное и трагичное. В большинстве постсоветских республик самыми завязанными на империю были крупные города — они же научные и индустриальные центры. Рига, Кишинёв, Киев, Харьков, Одесса, даже Тарту какой-нибудь: общие исследования, общий производственный супермеханизм, общий рынок, общее культурное пространство. И когда в этих городах начала сыпаться имперская цивилизация — её пустое место стало занимать «пробудившееся национальное сознание». На городских чиновниках, директорах предприятий и депутатах вдруг зацвели национальные петухи и маки. Социальная реклама принялась воспевать колосящиеся поля и бегущих куда-то детишек в народных рубашонках. Когда планы светлого будущего для десятков миллионов человек были отменены — в городах-миллионниках вдруг страшно полюбили всё сельское, тутошнее, исконное.

Едва ли это был чей-то злодейский план, хотя западные друзья и эмигрантские общины, конечно, помогали фолк-революциям как могли. Основную роль тут сыграли чисто насущные вещи: нужно было чем-то заменить отменённое Светлое Будущее — и его заменили ретро-идеализмом. Нужно было что-то противопоставить гигантской городской русской культуре — и её стали выпихивать культурами «антирусскими», то есть анти-городскими. Новые государства заявили о своей европейской ориентации — а «европейским периодом» в их истории было как раз начало прошлого столетия, отрезок между двумя мировыми войнами. Молдавия была под Румынией, западная Украина под Польшей, вольные прибалты под Европой в целом.

А главное, имперские города после распада империи просто не могли не деградировать экономически и культурно — и упаковкой для этой деградации стали национальные праздничные лапти.

Почему мы говорим именно о деградации? Ведь столицы восточноевропейских городов сейчас просто конфетки?

Потому что, как ни странно, задымлённый уральский индустриальный облцентр — организм посложнее нарядного туристического Таллина настолько же, насколько сеть дворцов детско-юношеского творчества сложнее сети кинотеатров, а закрытый завод сложнее открытого в его корпусах супермаркета. Промышленный город есть город исследований, испытаний, системных знаний. А турстолица — это гостиницы, увеселения и местный колорит.

С постсоветскими мегаполисами произошло именно упрощение до местечковости — не слишком нарядные на вид, но настоящие советские города стали избавляться от признаков «настоящести» и превращаться в презентационно-рекреационные комплексы пополам с базарами.

Настоящий город занимается массой дел, которыми декоративному «мястечку» заниматься не положено.

К примеру, советский город Рига делал электронику и автомобили, и локомотивы, и суда, и целлюлозу, и много чего ещё. Но потом у него началась острая вышиванка, и эти имперские сущности были с омерзением попилены и распроданы. Ещё раз, чтобы было понятнее: их не «приватизировали» и не «остановили производство». Их ликвидировали на корню, совсем. Разогнав специалистов и сдав на металлолом оборудование.

Эта ликвидация всего сложного вышла далеко за рамки известной российским гражданам деиндустриализации: со сложным и по определению имперским расправлялись под торжествующие крики об очищении родной земли от Советских Монстров.

Аналогичная картина творилась и в других европеизирующихся республиках.

На этом уничтожение слишком сложных штук, кстати, нигде не остановилось. За индустриальной средой естественно деградирует идейное, интеллектуальное и культурное пространство. Иначе не может быть. Просто неестественно, чтобы нация, вырвавшаяся из имперского сознания с его имперскими масштабами и задачами в сельский фолк, продолжала думать с прежней глобальной наглостью. Масштаб мышления естественным путём эргономично усохнет. Сначала сложные темы исчезнут из пространства публичных дискуссий, а затем их просто перестанут понимать. Останутся простые и конкретные вещи: «налоги растут», «цены на городскую парковку снижены», «Ирландия открыла для наших граждан рынок труда».

Высокая культура сведётся к переводам западной продукции. Массовая — к девицам, которые «добились успеха на европейской танцевальной сцене и сегодня рассказывают в эфире нашего радио, как им это удалось».

Международная политика в европеизирующихся через вышиванки обществах становится поэтичной и понятной. Полутона пропадают. Публицисты рубят отважную правду: «Сегодня в спивающейся России диктатор Путин и другие ненавистники европейской демократии собрались, чтобы думать о нашей свободе злые мысли. К счастью, цивилизованный мир поддерживает нас в противостоянии российской агрессии, но мы должны активнее разъяснять в ЕС агрессивные намерения русского империализма».

…На Украине сейчас некоторые думают, что это русский империализм уничтожает «Мотор Сич» и КБ Антонова. На самом деле наоборот — их уничтожает его отсутствие, символизируемое Вышиванкой. Как съело оно аналогичные сложные сущности в других молодых демократиях от Гданьска до Софии без всякой войны с Россией.

Итогом этого плавного и праздничного одичания становится то, что из носителей одной цивилизации — рождается обслуживающий персонал другой.

Чтобы понять, как форматируется вышитое петухами сознание, приведу пример из свежей колонки польского публициста в официозной польской газете «Ржечьпосполита». Пишет он, само собой, об агрессивной России, которая против Свободы.

«Свобода обладает большей силой, чем все стволы и ракетные установки вместе взятые. Дни Путина будут сочтены, если украинцам удастся из нынешней нищеты и немощи вырваться на Запад, как это удалось полякам», — сообщает свободный восточноевропеец.

И через пару абзацев хвастается, как им это удалось: «Сейчас у нас есть профессиональная армия: небольшая, но хорошо оснащённая и обстрелянная в заграничных миссиях. Польская армия играет роль экспедиционного корпуса для поддержки наших союзников в их колониальных войнах…»

Да-да, уважаемые читатели. Мы такие свободные, что в своих колониальных войнах союзники выделили вспомогательную роль нашей армии. Не побрезговали.

Это нам тут кажется, что Свобода и радостное прислуживание в колониальных войнах — вещи несовместные. А вышитое петухами сознание не видит никакого противоречия. По одной простой причине: хуторское мировоззрение — это в первую очередь утрата способности воспринимать мир системно и целостно. Ибо целостное и системное восприятие мира необходимо только тем, кто его системно же намерен и менять. Вот ему нужно уметь стыковать конкретику и идеи, жизнь отдельных семей, хозяйств и городов — с макроэкономикой, макрополитикой и стоящей за ними философией.
А городской дикарь из конкретики воспринимает только конкретные стеклянные бусы (подержанный ауди дёшево, тарифы на воду, айпад). А из мира идей ему доступны лишь вызубренные заклинания и боевые кличи.

…Я это всё к чему. До сих пор описанное выше состояние восточноевропейского сознания использовалось в относительно мирных, хоть и некрасивых целях. Лозунги для народов, стряхнувших с себя имперскую цивилизованность, звучали примерно так:
«Мы теперь европейцы! Мы можем прислуживать в настоящей Европе! Каждому будут бусы!».

Но сейчас, как показывает практика, лозунг может звучать и иначе:
«Мы европейцы! Душу и тело мы положим за нашу свободу! Стрелять по недочеловекам! Каждому бусы!»

...Берегитесь вышиванок, граждане. Неслучайно все "анти-имперские", то есть по факту анти-цивилизационные агитки в союзных республиках Евразии приходят к нам именно в них.