Сабж.
Весьма занятно почитать.
У моей семьи тоже такие истории есть, буду и свои (наши) иногда сюда писать, что вспомню.
Кстати, текст ниже отличает одна фраза: "В Сибири жить легче". Обратите внимание.
РАССКАЗЫ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ В СИБИРЬ...
Приведенные далее сведения были собраны учителями школы д. Малышево Сузунского района Новосибирской обл.
"В 1700 г. на вечное поселение были выселены семьи Некрасовых, Мелентьевых, Поротниковых, Полуниных, Малышевых. Образовался пос. Слобода.
Семьи увеличились и расселились "колодами" (несколько семей, объединенных на родственной основе). Одиночки-беженцы и семьи Пятковых, Ельчиных, Климовых также приехали сюда. В 1720 г. Слобода из-за разлива оказалась почти на острове.
Селение перенесли на правый берег Оби, назвали его Новая слобода.
"Колода" Поротниковых поселилась у устья р. Чируха, сейчас это д. Поротниково, "колода" Малышевых по р. Каменка, ныне - Малышево. Обь разливами вытеснила Новую слободу, жители переселились к Поротниковым и Малышевым, переселение завершилось к 1725 г. В 1763 г. они были приписаны к заводам в предгорьях Алтая для несения обязательных повинностей".Следующий рассказ был записан в д. Кондаурово Колыванского района Новосибирской обл. учащимися местной школы со слов старожилов.
"Первыми жителями были братья Кузьминых, затем приехали Ковригины, Некрасовы. Сначала деревня называлась Тропинская заимка, здесь были выделены для крестьян земли, ездили на сезон. Из Тропино ездить было далеко, стали на заимке жить постоянно, назвали село по фамилии землемера, нарезавшего землю - Кондаурово".Далее приводятся рассказы жителей Новосибирской обл. об истории их семей. Текст рассказов приводится после указания фамилии, имени, отчества рассказчиков и места их жительства.
Алексей Васильевич Семиколенов, 1932 г. р., житель д. Средний Ллеус Ордынского района Новосибирской обл.:
"Предки были из Курской и Тамбовской губ. Дед был крепостной, деды приехали уже женатые в Долганку до отмены крепостного права.
Вот что рассказывала мать. Жили в России, раз по деревне ехал барин, когда гнали крестьянских коров. Барин увидел одну телку - велел зарезать к завтраку, но зарезали другую. Барин увидел, что его приказ не выполнили и велел пороть виноватых. Тот, кого наказали, возмутился и поджег барскую усадьбу, было следствие и его сослали в Сибирь. Там он увидел, что нет крепостного права, жить можно.
Вернулся и подговорил крестьян. Ночью мужики подожгли барина и уехали. В этой компании был и мой дед. Дедова семья приехала с 25 коп, а чтобы приписаться, нужно было четверть купить, дед напоил старосту и тогда приписали. Батрачил. Бабка по матери была из однодворок, земли не было, но не в крепостном праве.
Дед по отцу в Кузьминку еще раньше приехал по своей воле с семьей. По рассказам, ехали долго, кругосветом на конях".Евдокия Андреевна Ярцева, 1915 г. р., жительница с. Верх-Ирмень. Ордынского района Новосибирской обл.:
"Родители из России, из Рязани, мама 1881 г. р., приехали в 1890 г. в д. Поперечную (Крюково). Мама вышла замуж уже в Верх-Ирмени, дразнили ее "рязанью". В Верх-Ирмени большинство жили чалдоны, а в Поперечной - мордва. Были ссыльные, калужские. У них полотенца - "заборы" тканые. Мама набожная была - за хлеб берется, за еду, за предметы какие-нибудь - крестится. Курей утром будили кочергой, чтобы лучше неслись. Скот тоже будили. До восхода помешивали еду, пшеницу в мешках, муку, чтобы не переводились".Юрий Федорович Гусев, 1923 г. р., житель Новосибирска:
"Мой дед Фома Петрович Зайков, 1840 г. р., пошел в Сибирь из Тамбовской губ. с матерью и сестрой Анной, Фоме было 8 лет, сестре 13. Глава семьи, отец Фомы, был малохольный, не любил работать, искал легкой жизни. Хозяйство отца Фомы - Петра - было очень бедное, он работал на отходных промыслах, в строительных артелях. Работал все лето, зимой приезжал. Мать была батрачка. Под Тамбовом земли были мало. Кур выпускали на крышу и кормили соломой. Мужикам, которые собрались идти в Сибирь, давали подъемные, они распродавали свой скарб. Ушел Петр налегке, и ни слуха ни духа года четыре. Вестей не подавал, узнавали через других, где он, что с ним. Обосновался он под г. Бийском в с. Казанке.
Семья ждала его, а потом пошла за ним. Шли пешком около трех лет по Сибирскому тракту. На тракте стояли дежурные избы, в которых общество назначало кормить путников. Семья в пути побиралась. Анна была постарше, стеснялась просить кусочки, а Фома просил. Пришли в Казанку. Петр каким-то образом превратился в монаха или отшельника Питирима, построил в лесу избу. Семью свою не признал. Мать пошла в батрачки, Фома подпаском. Получилось, что одиннадцати лет Фома пришел в Сибирь, а к тринадцати уже они поднакопили деньжонок. Леса на строительство было полно, сначала они жили в землянке на краю деревни. Фоме выделили надел, стали они обрабатывать его. Сначала было две десятины, а потом еще прибавляли.
Как обществу поставят самогону, так и прибавляли. К 16 годам Фома стал настоящим крестьянином. У него была практическая жилка. Он нанялся к Асановым, известным богатым купцам, у них были гостиницы, магазины в Бийске, Барнауле, Иркутске. Перегонял овец, коней по Чуйскому тракту. Он и перегонял, и охранял стада от алтайцев, которые промышляли грабежом. В Монголии он обменивал животных на зеркала, бусы и т. п. Это был натуральный обмен, ясно, он оставлял что-то себе. В результате, он построил настоящую сибирскую усадьбу. Отцу он построил скит - простой сруб 1,5 х 2 и с односкатной крышей, покрытой корьем, с узким окном, тесовым полом. Скит этот стоял в усадьбе. Скит не отапливался, Питирим жил там и летом, и зимой, а замерзнет - идет в избу к сыну. Изображал знахаря, женщины носили ему еду. Питирим был из старообрядцев австрийского согласия.
Фома стал участвовать в маслобойном кооперативе. Из Бийска организовывали обозы до Москвы и Санкт-Петербурга. Писался он как крестьянин, а все стремился в купцы. Организовал рядом с подворьем "веревочный завод". Там вили веревки типа шпагата из льна вручную, работало два работника. На утрамбованной площадке стояло пять деревянных приспособлений для витья. На доходы от веревочного производства Фома построил заимку в тайге в 10 верстах от поселка, водяную мельницу, двухэтажный дом в Бийске.
Помогла торговля с Монголией, монголов буквально грабили. Во время войны Фома Петрович брал подряды на поставку кожи, пшеницы. У него оставалась мечта стать купцом. В гильдию купцов записывали с определенным оборотным капиталом. Но новых пускали с большим трудом. У них были привилегии - если купец, то выдавался патент на магазин, сразу на питейное заведение. Фома к этому времени писался как мещанин, пользовался авторитетом. А в купцы стремился, так как сам мог бы свой товар продавать без посредников. Его должны были вот-вот припять, а тут революция. Он сразу от этой мысли и отказался".Тимофей Федорович Чанов, житель д. Верх-Сузун Сузунского района Новосибирской обл.:
"До Новониколаевска ехали медленно, долго по железной дороге. От Новониколаевска ехали по Оби на пароходах, лодках. Причаливали к берегу у больших и малых поселений, везде нас встречали враждебно настроенные местными властями сибиряки. Они отказывались продавать хлеб, сало. В селах переселенцев не принимали, требовали плату за каждую душу и четверть водки на угощенье общества. За прописку в некоторых сельских общинах брали до 70-100 руб.
В 1908 г. в Новониколаевске была эпидемия, стали спешно отправлять переселенцев. Добравшись до Алтая, переселенцы обязаны были регистрироваться в Барнауле, становясь "одворенными", на них накладывался оброк - 6 руб. в доход царя. Назывались они "шестой номер" - по номеру списка, в котором регистрировались безземельные".С.Е. Строганов, сын переселенца Е.Я. Строганова, житель с. Верх-Сузун Сузунского района Новосибирской обл.:
"Отцу было 8 лет, когда его семья приехала из Курской губ. в 1912 г. в Верх-Сузун. Числились под "шестым номером", так как не имели земли. Было их четверо братьев, приехали зимой в крещенские морозы. Нашли себе пристанище в землянке у местных крестьян. Работали на лесозаготовках, нанимались в поденную. Из долгов выбиться не могли. Отец пошел в батраки, пахал, сеял. После Первой мировой войны построили себе избенку, завели огород, обнесли его частоколом. Когда свершилась революция, отец пришел как-то вечером и говорит: "Ну все, ребята, теперь все наше будет"".Михаил Маркович Портнягин, 1920 г. р., житель д. Мереть Cyлунского района Новосибирской обл.:
"Переселенцы к старосте приезжают, за самогон покупают землю. Земли много было. Староста и показывает, что твоя земля будет "от сосны до того места, где сорока летит"".
Во время переселения в Сибирь в 1920-е гг. большого числа немцев из европейской части России несколько немецких семей жили в Мерети. У сибиряков работа по хозяйству традиционно делилась на мужскую и женскую. Жена не обязана была давать сена корове, рубить дрова - это мужская работа, муж же не обязан ходить за водой - это женская работа. Увидев, что немец-сосед несет воду, рассказчик сказал полушутя-полусерьезно: "Не позорь Сибири, не носи воду". Однако когда Портнягин сам обзавелся семьей и ему как-то пришлось нести воду, то его сосед уже мог попенять: "Что ж ты, сибиряк, воду-то носишь?"Правила и традиции были довольно подвижны, люди в основном руководствовались житейскими соображениями и потребностями семьи.
Валентина Францевна Щербинина (Бальцер), 1917 г. р., жительница д. Базой Томской обл.:
"Родители приехали из Витебской губ. Доехали до Базоя, старожилы их не приняли, тогда немного отъехали в сторону, к болотцу, его немного раскопали, чтобы вода была, основали д. Березовую. Сейчас ее нет, это место распахано. Сама я была еще грудным младенцем. Приехавшие семьи жили в землянках, боялись прихода белых. Все жители деревни ушли, попрятались, а мои мать и тетка не успели. Вышли из землянки и увидели конных белых. Мать стала щипать меня, я заплакала, мать сказала, что ребеночек болеет, тиф у нее или еще что. Белые покрутились, покрутились и уехали. Потом говорили, что кто-то из нас счастливый - или я, или мать, или сестра ее.
Чалдоны жили зажиточно, хорошо, других заставляли работать, но и сами здорово работали. Раньше еще жили кержаки, их называли "ясашные". Когда они узнали, что будет советская власть, они стали выкапывать землянки и зарываться в них, некоторые самосжигались в ямах. На месте такого захоронения осталась большая яма, а там были и мебель, и все вещи".Анна Ивановна Рогова, 1895 г. р., жительница д. Шипуново Сузунского района Новосибирской обл. рассказала, что ее семья переселилась в 1920-е гг. Им приносили крынки с молоком, сметаной. Сибиряки топили дровами, и это было удивительно. Сама Анна топила навозом, который сушила и складывала на огороде. Сосед ей говорил: "Не позорь Шипуново, не топи навозом".
Мария Михайловна Ишимова (Довкина), 1905 г. р., жительница районного центра Маслянино Новосибирской обл.:
"Привезли в Сибирь в 1920-е гг. Семья большая, семеро детей, роздали по нянькам, в работники. Жили в Расее около Вятки. Жила в Изыраке, потом вышла замуж в Бубенщиково. В Расее плохо стало жить, покосов не было, а держишь коровушку. Кержаки были в Бубенщиково, на них работали, нанимались в "поденку". В Сибири лучше держать скотину, чем в Расее. Легче жить, проще косить и есть что косить. Стали капусту садить, в Расее места не было, огурцы стали садить".Валентина Сергеевна Елкина (Поликанова), 1930 г. р., жительница районного центра Маслянино Новосибирской обл.:
"Приехали родители из России с Рязани в 1923 г. Были бедняки. Дед был маляр и штукатур. Папа из Пирогова, мама с Ухрова. Женились уже в Сибири. Ехали месяц в телячьих вагонах, жили в батраках. Жили у кержаков Худяковых на квартире. Хорошие они были, добрые, покормят. Не было земли в России, не могли садить капусту, огурцы. Хлева для коровы не было, коров в Рязани заводили доить в дом. Напоят, распарят солому резаную в колоде, накормят коровушку. Сена не было. В дом заводили, так как холодно, а леса для хлевов не было. В Сибири лес был, ставили хлева, крытый двор, или пригон, иными словами. Попервоначалу для поросят, кур землянушку делали. Выкопают в земле, сруб в яму опустят, над землей выведут, сверху - жерди, земля, дерн".Анна Михайловна Лагуткина (Игнатова), 1905 г. р., жительница д. Кирза, Ордынского района Новосибирской обл.:
"Жили в Рязанской губ. Ямской слободе в д. Каменной. Тринадцати лет меня привез отец, здесь уже жил его брат в течение пяти лет. В семье все братья были кузнецы. В России давали четверть земли на мальчика, а в Сибири земли было много. Высокие здесь росли конопли. Братья взяли весь инструмент кузнечный, он тяжелый, клали доски и толкали по сходням, чтобы погрузить. Ехали поездом. Переехали через Уральские горы, наблюдали пароходы на реках, удивлялись, дети говорили: "Домики, домики на воде". Потом пароходом плыли, опять по доскам наковальни грузили".Екатерина Степановна Мимошина (Рыбакова), 1913 г. р., жительница д. Средний Алеус Ордынского района Новосибирской обл.:
"Жили в Нижегородской губ., д. Лихачи.
Привезли меня семи лет, легче прожить было в Сибири. Как приехали, отец решил строить дом. Но для начала взяли плохоньку избенку. А сначала отец построил пригон, так как уже была корова. А потом дом-пятистенок построил. Прихожка, горница были. Печь налево, направо дверь в горницу. Полати были. На них дети спали. Купил лошаденку. Когда загнали в колхоз, лошадь подохла, отец, как узнал, так ушел и плакал в огороде. Заболел отец тифом и помер. Крышу на дому не успел до конца покрыть, тес был, так и лежал во дворе. Так его бабушка и сожгла на дрова, что она одна-то сможет сделать"...
