(с) Стивен Кинг

Мы прокляты и обречены всегда думать, что можно было сделать лучше, даже когда добиваемся всего, чего хотели.

В нашей душе есть что-то такое, что непреодолимо влечет нас к безумию. Каждый, кто смотрит вниз с края крыши высокого здания, чувствует хотя бы слабое болезненное желание спрыгнуть вниз. И каждый, кто хотя бы один раз приставлял заряженный револьвер к виску...

Что-то я не припомню, чтобы у меня в гороскопе было такое дерьмо

Не стоит жаловаться, что теперь ты спишь только три-четыре часа, лишь потому, что всю жизнь ты прожил с дурацким убеждением, что человеку этих часов полагается шесть или семь.

Боль – это очень неприятно, но это еще и стимул.

Он понял, что в мире полным-полно дураков, которые из кожи лезли вон, лишь бы показать тебе, какие они умные.

В этом мире продают за наличные. Уходя, плати. Иногда платить приходится мало, но чаще – много. Раз в жизни приходится платить всем, что у тебя есть.

Добро - это иллюзия. Побасенки, которые люди себе рассказывают, чтобы прожить жизнь, не слишком много плача.

По-моему, одно из любимых занятий Господа Бога – заставлять действовать тех, кто говорит «никогда».

Ты будешь жрать мир или мир будет жрать тебя - в любом случае все о'кей, все идет по плану.

Я думаю, настоящая дружба всегда стоит благодарности – слишком часто мир подобен суровой пустыне, и похоже на чудо, что в нем все же вырастают цветы.

Мы подвешены во времени. Я иду, я шел, я буду идти, я дойду.

Любая игра кажется честной, если всех игроков надули в самом начале.

Они животные, правильно. Но почему ты думаешь, что мы - люди?

Проиграют все. Уж ты мне поверь.

Вот значит, как. Вот, значит, как ты платишь за то, что стерва. И без толку повторять, будто не была бы ты стервой, так не платила бы, потому как мир и жизнь иногда делают тебя стервой не спрашиваясь. Когда снаружи тебя жуть и темнота, а внутри только ты, чтоб свет зажечь и оберегать его, то приходится быть стервой. Никуда не денешься. Но зато платишь! Еще как платишь!

Знаешь ли, мой жизненный опыт подсказывает мне, что когда люди заявляют, что больше не собираются морочить друг другу голову разными мелкими обманами, это означает, что они решили прибегнуть к большой лжи.

Мы так часто обманываем себя, что могли бы зарабатывать этим на жизнь...

Боль – величайшая сила любви.

Когда дело касается прошлого, мы всегда склонны подтасовывать.

Единственный способ жить - это жить. Говорить себе: "Я могу это сделать", - даже зная, что не можешь.

В три часа ночи кровь струится в жилах медленно, а сон крепок. Душа или мирно спит в этот час или пробуждается в крайнем отчаянии. Середины нет.
В три часа утра с лица планеты, этой дешевой шлюхи, слезает грим и открывается безносый оскал черепа. Всякое веселье становится натужным. Ужас сменяется скукой. Любовь кажется сном.

И нет уже ведьм, инкубов и вампиров. Только избиение детей, изнасилования и драки…

И когда ветеринар сказал: "Собаку надо усыпить, мой мальчик. Ты понимаешь, почему?", он поцеловал Чоппера, но не проронил ни единой слезы. Мать плакала, но через три дня Чоппер для нее ушел в туманное прошлое, а для Марка он не уйдет туда никогда. Вот в чем ценность умения не плакать.

Побег должен полностью совершиться в сознании, прежде чем беглец шевельнет хотя бы пальцем.

Его жена, старая стерва по имени Элси, умерла в 78-м -это самое лучшее, что она сделала за двадцать семь лет брака.

- Будь ты проклят!
- С этой мелодрамой ты опоздал.

Джон посмотрел на меня. Я не увидел в его глазах смирения, надежды попасть на небеса, обрести вечный покой. Как бы мне хотелось сказать вам, что я всё это увидел. Но мне открылось другое. На меня смотрели глаза загнанного в ловушку животного. И переполняли их страх, безнадёжность, отчаяние. Мне вспомнились слова Джона о том, как Уэртону удалось без шума увести Кору и Кэти с веранды: "Он убил их вместе с их любовью... И так каждый день. По всему миру".

Вот где настоящий цирк, подумал я, закрывая глаза. Настоящий цирк здесь, а мы группа дрессированных мышей.

Людям нравятся лицемеры, это правда, они узнают в них самих себя, ведь так приятно, когда со спущенными штанами и в полной боевой готовности застанут кого-то, а не тебя.

Иногда нет абсолютно никакой разницы между спасением души и осуждением ее на вечные муки.

Именно Бог позволяет этому случиться, и когда мы говорим: "Я не понимаю", Он отвечает: "Меня это не волнует".

Все было кончено. Мы в очередной раз успешно справились с разрушением того, что не можем создать.

Как часто нам сообщают сведения, без которых мы бы отлично обошлись...

Оставшиеся в живых чувствуют себя так, словно это они совершили убийство.

Пусть романтики спорят о том, существует ли любовь. Люди практические используют ее в своих целях...

Люди потому боятся взрослеть, что не хотят расставаться с маской, к которой они привыкли, и примерять другую. Если быть ребенком - значит учиться жить, то становиться взрослым - значит учиться умирать.

Людям, которые смеются за закрытой дверью туалетной кабинки, доверять нельзя .

Будь осторожна,когда молчишь о чем-либо, потому что ты можешь получить именно то, о чем просишь... Чистая правда... Но иногда ставит в тупик.

Нам, Брайан, платят сто тысяч долларов в год и больше по одной единственной причине. Они знают, что в карьере почти каждого пилота бывают тридцать или сорок секунд, когда от него будет зависеть всё. Нам платят за то, чтобы мы не растерялись, когда эти секунды однажды наступят.

Они вроде волков, Брэндон, невидимых волков, которые прогрызают себе путь в стаде овец. А теперь скажи, что хотят волки от овечек, кроме того, что те должны выражать бурную радость, когда их убивают?

Это дешевое волшебство, но это все, что мы имеем.

Горе, как пьяный гость, всегда возвращается для прощальных объятий.

Я попытался обратиться к психоаналитику, но сдался после пяти посещний, решив, что у психоаналитика проблемы покруче моих.

Ночью у мыслей есть особенность срываться с поводка и гулять на свободе.

Знаешь, почему авторы пишут, что посвящают книги своим близким? Потому что в конце концов масштабы собственного эгоизма начинают их пугать.

Говорят, сумашедший - еще не значит тупой.

Бывают времена, когда я сожалею, что в этом штате отменена смертная казнь. Короткая прогулка по тусклому коридору, стул с прямой спинкой, с металлическим колпаком, с ремнями... Один мгновенный разряд, и я снова оказался бы с ней.

Ну что ж, удача для дураков. Это все, на что они могут надеяться, несчастные недоумки.

Лица их были юными, но упрямыми… достаточно упрямыми, чтобы стать теми людьми, которыми они станут, и достаточно упрямыми, чтобы понять, может быть, что те люди, которыми они станут, обязательно должны стать теми людьми, которыми они были прежде.

Мир – есть бесконечная трагикомедия, разыгрываемая в сумасшедшем доме.

Общество неосознанно мстит тому, кто пытается подняться над ситуацией.

Когда человек умирает, он хочет, чтобы об этом знали

Сказано, что два величайших человеческих греха – гордыня и ненависть. Я предпочитаю думать о них как о двух великих добродетелях. Отказаться от гордыни и ненависти – значит сказать, что ты изменился во благо мира. Вобрать их в себя, принять их – более достойно – это значит сказать, что мир должен измениться во благо твое.

Раз уж мы взялись за безумное дело, то, наверно, это нормально – выполнять его безумным способом.

Иногда стыд - единственный кляп, который может заткнуть людям рот.

Я восхищаюсь им. Вместо того, чтобы ныть по поводу своих проблем, он продолжал спокойно жить, и старался сделать свою жизнь максимально приятной и интересной. Тысячи людей вокруг на такое отношение к вещам не способны, и не только здесь, но и за пределами тюремных стен.

Иногда он изнывал без нее, словно от голода, а она даже и не знала.

Она перебежала через улицу, убежала из его жизни, не оглянувшись во второй раз. Может, так было и лучше.

Мы живем, чтобы давать бой каждому новому дню.

Вот твоя работа в нашем жестком мире: сохранять живой свою любовь и следить, чтоб держаться, что бы ни случилось. Соберись, прикинься, что все в порядке, - и так держать!

Гадкое любопытсво того рода, что заставляет подглядывать в самых страшных местах фильма ужасов

Смерть - часть жизни. Если уж быть цельной личностью, следует настроиться на это раз и навсегда. И если понять факт собственной смерти трудно, то принять его по крайней мере возможно.

Единственное, что имеет значение, - сколько света вы излучаете на жизненном пути.

Начальный долг – ерунда. А вот проценты… тебя ломают проценты.

Даже если и нет никакого предателя, люди его все равно отыщут.

Когда предателей называют героями (или героев предателями...), значит настали черные дни.

То, что ты мужчина, требовалось доказать в бою.

Мне всегда было интересно, как люди становятся взрослыми. А спросишь у взрослых, так они обязательно соврут.

Мой долг - мое проклятье. А проклятым незачем сворачивать с пути.

Если тебе позарез нужно спуститься, а ты не можешь найти лифт, спускайся хоть на помеле, только добейся своего.

Если ты убиваешь то, что любишь - ты обречён. Но, возможно, даже обречённый может спастись.

Когда боишься того, что ты можешь увидеть за дверью, биться о стену, наверное, безопаснее.

Голоса мертвых ты слышишь в ветре, а кричат они потому, что сожалеют…

Информация – это могущество. А иногда, если времени в обрез, еще и скорость.

Сколько раз люди сознательно отказывались признавать, что с ними говорит Бог?

Моя религия запрещает смеяться над вооруженными людьми

В историях о сверхъестественном есть один приятный момент – там никто не умирает по-настоящему. Они всегда могут вернуться.

А есть ли предел низости человеческой души, когда она начинает думать только о себе, готовая пожертвовать кем и чем угодно?

Мир рухнул бы, став жертвой скорее любви, чем ненависти. Ибо любовь всегда была более разрушительным оружием, это точно.

У него лицо человека, твердо убежденного в том, что каждый в чем-то виновен. Кто знает? Может, он прав.

Очень трудно сочинять какие-то истории, когда боишься, что плохой человек – очень плохой, - вот-вот появится и вырежет всю твою семью, а потом возьмется и за тебя самого.

Тут все просто: если ты кому-то здорово нужен и если этому кому-то хоть чуть-чуть повезет, он тебя достанет.

Ненормальность есть отказ следовать общепринятой нити размышлений вместе с присущей им логикой... Это как барьер.

Меня не перестает поражать способность людей находить самое больное место у тех,кого хотят обидеть или оскорбить.

Хуже всего то, что мы окружены глухой стеной непонимания, точнее, нежелания понять. Приоткрывая потайные уголки своей души, мы рискуем стать объектом всеобщих насмешек, и, как уже не раз бывало, наше откровение будет гласом вопиющего в пустыне...

Если брать на себя опеку над кем-либо, со временем обязательно начинаешь ненавидеть этого человека.

Толпа всегда уничтожает человека странного, отличного от других, мутанта.